Литик протестует против такого названия, редактор упорно подчеркивает это слово красным. А я думаю, что самые нежные посетители моего милого Литика, только прочитав заголовок, покинут страницу в праведном негодовании, другие не зайдут сюда из-за низкой заинтересованности в моей персоне, в каком бы виде она не пребывала — эксгибиционирующая, целомудренная или мёртвая.
А редкие любопытные (не путать с любящими) стойко выдержат и прочитают, тем паче это эксгибиционизм не физический, а душевный. Показ срамоты извращенной души.
Значит, сам с собой. Да, в какой-то степени это и нарциссизм и самоудовлетворение от созерцания своих ран.
Я люблю только тех, кто любит меня, и интересуюсь теми, кто во мне заинтересован.
Математика элементарная — немногих.
Именно поэтому я не восторгаюсь «звездами» и не слежу за жизнью ни одной знаменитости.
А что, им до меня никогда не будет дела, фиг ли пинать в одни ворота.
После ночных, как видите, мой рациональный мозг засыпает и я совершаю и пишу странное. Лишь бы не страшное.
Ну, отредактирую позже, что уж там.
Диалог в раздевалке после ночной смены, перед зеркалом.
Коллега
-Блин, после этих ночных такой вид, как у наркоманки.
Я
-Кать, и чем больше мы тут работаем, тем надольше прикрепляется этот наркоманский вид на лицо, и в скором времени эти синяки и мешки под глазами, поселятся на наши лица навечно.Мы станем с ними неразлучны. Они будут частью нашего постоянного образа.
Этот короткий диалог совпал с моим очередным приступом дисморфии.
Я сегодня пол смены сидела и пялилась в зеркало. И вовсе не потому, что хотелось любоваться. Мне казалось (или так и есть), что времени моего последнего дня рождения, я заметно состарилась. В первую очередь — глаза,недосып хронический — тело протестует и вянет, как обмороженный цветок (или отмороженный).
После такого начинаешь вытаскивать на свет божий, ранее купленные, бутылочки и тюбики, все подряд, масла косточковых, гели, досадуешь, что антивозрастной плохо действует или вообще не действует,
вспалкнув не от лука, чистишь и трёшь картошку, что бы припечатать к посиневшим опухшим очам, которые становятся черные не в том месте, где было бы красиво, но невозможно генетически.
Смотришь вокруг — все такие красотки, все до единой. Вот коллега весом в 10 пудов, а личико у неё свежее и гладкое. Вот ровесницы, куда лучше сохранились, чем я. Вот худышки, с прекрасным овалом лиц и изящными фигурками.
А синяки под глазами на юных лицах, не портят их, а придают пикантности — что-то в этом есть мазохистское.
А я? Что теперь стало со мной?
Большую часть жизни было плохо, но с каждым днём становится еще хуже. Или померещилось. Да нет, так и есть.
По-настоящему, блин! Начало конца — видок, когда в гроб кладут краше.
И вот эти утешения слабые — ты мне нравишься любая — не катит, потому что любой быть не хочется.
Я часто пишу об этом. Потому что болит оно у меня. Болит и синяки с мешками под глазами — синие мешки, похожие на мусорные, с одним отличием — их не забирает по утрам вонючий грузовик.. Хнык.
Я понимаю, что написала бред. Я просплюсь, а потом уже порешаю, что делать со всем этим. Эксгибиционировать или прикрыть срамоту нормами, надуманной стыдливостью и лицемерным целомудрием.
Всё равно никто не прочтет. А кто увидит — скромно отведёт взгляд и сделает вид, что ничего не заметил.